Говорят об удивительных свойствах древних греков всё уметь превращать в красоту. А разве это не свойственно другим народам? Разве лезгины создавали свои величественные творения фольклора во славу своих гордых сыновей и дочерей, слагали проникновенные песни любви и труда, скорби и печали не движимые переполняющими их сердца и души необъятными чувствами красоты и благоговения перед жизнью? Разве дошедшие до нас из глубин веков пронзительные строки Стур Далаха и Кюре Мелика, Саида и Эмина, Зейнаб и Саяд, восторженные песни Сулеймана и Тагира — это не обретшие духовную плоть символы и знаки немеркнущей земной красоты?
Советская литература, какою бы идеологизированной и политизированной она не была, всегда держала очень высоко планку талантливого и художественно-значимого произведения. Разве «Тихий Дон» и «Судьба человека» — это не гениальные творения, наполненные всепоглощающей любовью и верой в жизнь человека, в «поэзию действительности, которая составляет отличительнейшее свойство» всей нашей необъятной литературы?
Попасть на страницы знаменитой «Роман-газеты» в то время означало признание бесспорной талантливости художественного произведения. И вот повесть никому не известного в широких литературных кругах молодого лезгинского прозаика Расима Хаджи попадает на страницы «Роман-газеты», где из дагестанских писателей к тому времени были напечатаны только Расул Гамзатов и Ахмедхан Абу-Бакар. Тонкая и проникновенная лирика «Ночного свидания братьев» — этой поэтичной и пронзительной по глубине ощущений маленькой повести Расима Хаджи, была такой завораживающей, что брала невольно в художественный плен читателя.

* * *
Лезгинский писатель Расим Хаджи, которого не стало среди нас в 2008 году, не был обласкан властями и всенародной любовью. Это был скромный, но очень талантливый, самобытный, со своим оригинальным почерком и удивительной лирической прозой писатель. Он придал своим пером земной обыденной жизни лезгина ту совершенную форму и ту особую окраску, которой не хватало строкам великих лезгинских поэтов. Не хватало и не могло хватить, ибо он владел даром лирического повествователя, который сумел привнести в прозу жизни и прозу письма высокую лирику поэтической красоты народного духа. В его прозе гармонично уживаются мифическое и реальное, историческое и поэтическое.
Юный герой его повести естественно и доверчиво общается с Каменным мальчиком, взывает, как к материнской ласке, к исторической памяти народа, к эпическим и земным героям, к духам легендарного Шарвили и древнеалбанского царя Шаргира.

* * *
Пронзительную остроту красок и щемящую боль, переливающуюся в душе писателя в яркие и ностальгические ощущения очень тонко и изящно выразил Арбен Кардаш:

Расим Хаджи играет на свирели.
А грусть моя маячит у виска,
В груди печаль пульсирует всё чаще,
Но ощущаю собственное счастье —
В том, что дорога жизни не гладка…

Свирель у Расима Хаджи не только символ поэтичности, олицетворение песенной души лезгина, но и самобытная художественная метафора. У него мальчик «тонкий, как тростинка, как звук свирели».
Когда поёт свирель Расима Хаджи, на вершине Шахдага из ледников высекались искры… под ногами поют родные горы, и он знает и горд тем, что он жив, пока его не оставит колдовская и чарующая музыка его гор — это вечная песня волшебной лезгинской свирели…
…Мир таинственных звуков, мир чудных и загадочных голосов природы — шептанье ли птиц, журчание ли вод, орлиный клёкот, всё ничто, если там нет волшебных фантазий свирели….
Печальные мелодии свирели сопровождают все приятные и неудачные дела дорогих Расиму Хаджи катрамаканцев, его сородичей.

* * *
Никто так проникновенно и вдохновенно, с таким душевным трепетом и тонким волнением крови не писал о Самуре, как Расим Хаджи!
…Самур — река суровая, жестокая и красивая, нежная. Своя судьба у реки… Она хранит тайны народа, живущего на ней, она учит мужеству, она карает преступивших законы её. Растит эта река детей: пастухов, учителей, инженеров, поэтов — всех поднимет, всех напоит, всех отпустит в большую жизнь, чтобы в трудную минуту омыть вновь усталое лицо всегда возвращающегося к ней сына…
Казалось бы, что в ней — в этой обычной горной речке, берущей своё начало где-то там, наверху, как тысячи и тысяч речушек на нашей планете?!
Ан-нет! У ней особое притяжение, в ней сокрыты тайная и загадочная душа лезгинского народа — открытая, беззлобная, лишь иногда выходящая из себя под напором высших сил, диктующих ей заветные истины, которых дети и порой начинают забывать. Расим Хаджи наполнил воды Самура волшебными звуками и завораживающими мотивами любви и преданности к своим героям, к своим истокам, которые всегда должны притягивать и призывно манить её детей. Он так и назвал свою последнюю книгу, в которую включил свои ранние повести — «Дети Самура».
Самур — не только река жизни и река изобилия народа, река любви и славы народа. Самур — это средоточие исторической и героической памяти народа. Это священный символ и знак народного духа, сакральный образ бессмертия народа, его героического и патриотического сознания.
Когда орлы перестанут парить в небесах, туры понурят свои гордые головы и вся земля и небо погрузятся в траур, люди выйдут на берег Самура и донесут до небес в своём похоронном плаче весь ужас своей жизни и великую тоску о счастливом будущем: защити нас, Самур! Исцели наши раны и вдохни в них жизнь!
Самур у Расима Хаджи очень разный… «Грохотал пенный Самур, бесновался в облаке брызг…», » сонный Самур ворчал в тишине, бормотал о чём-то своём…», » Похожа на золотую нить Самур-река…»
И разойдётся бурный Самур, рассвирепеет и загрохочет своими водами в облаках кровавых брызг, выйдет из своих берегов, круша и вырывая с корнями могучие деревья, и вознесёт над водами священные прахи великих сынов народа, чтоб не достались они врагу, чтоб не надругались над ними. И жизнь будет продолжаться, и враг получит достойный отпор, из уст в уста будут передаваться сказания о великих подвигах и деяниях сынов и дочерей народа…

* * *
Фазиль Искандер своих героев поселил в легендарном Чегеме, в котором для него сосредоточен дух абхазского народного логоса. Чегем стал олицетворением художественного и нравственного естества народа, средоточием эстетического идеала писателя. Наверное, в творчестве больших мастеров всегда находят своё эмоциональное выражение любимые места, отчий дом, шире — стихия народного духа. Расим Хаджи создал прекрасный и ёмкий образ родного очага, своей малой родины, переливающейся чудесными красками и образами милых сердцу людей и мест.
Катрамакан! Символ отчего дома, воплощение писательского идеала малой родины, с величественным Самуром и Шахдагом, где каждый лезгин одухотворён высокой Алпан-горой, плечами подпирающей небо, где звёзды опускаются тебе прямо в руки.
Карамакан! Пристанище орлов! Приют и кров лезгинского сознания! Земля, напоённая живительной влагой легенд и преданий, одухотворявших тысячи и тысячи поколений. Земля и дух Каменного мальчика, Шарвили и Шаргира!

P.S.
О том, как человек через Слово, через свои душевные тревоги, через ускользающую реальность сиюминутной истории бытия судорожно и пытается навести мосты чувственных и эстетических соприкосновений с миром, — обо всём этом своеобразно и неповторимо самобытно пишет Расим Хаджи в своих удивительно лиричных книгах.

Фехреддин Оруджев,
Поэт