(Заметки о свободных стихах Зульфикара Кафланова)
* * *
Исполняется 60 лет одному из самых тонких и самобытных современных лезгинских лириков. 60 лет человеку, который своим духом и поэтическим огнем, своим нравом и энергичной натурой всегда в окружающих его людях возбуждает жизнерадостность и бодрое настроение.
По разному люди приходят в поэзию. Одни сразу заявляют о себе, становятся на слуху у всех. Другие, менее талантливые, заявляют о себе своей неуемной натурой и общественной активностью. Третьи — пишут, казалось бы, без шума и всплесков, в тени, до поры до времени, каких-то обстоятельств и личностей. Так решительно ворвался в дагестанскую поэзию еще юношей Расул Гамзатов и оставался некоторое время в тени и плену отцовской славы и таланта. Под волшебной магией оригинального и самобытного лирического феномена своего отца Шихнесира недолго оставался и юный Зульфикар. Впитав в себя всю лирическую глубину и неувядающую свежесть красок поэтического мира отца, Зульфикар привнес в лезгинскую поэзию конца ХХ и начала ХХI века необыкновенную лирическую раскрепощенность эмоционального мира нашего современника. Шихнесировская лирика, утонченно — мелодичная, пронзительно-задушевная, обрела новое дыхание и развитие в стихии свободного стиха Зульфикара, которую он, как полновластный хозяин, создает своим самобытным творчеством на просторах родной поэзии.
Эти заметки не претендуют на литературоведческий анализ поэтического творчества Зульфикара. В них — эмоциональные и искренние признания в любви к поэтическим строкам поэта; к волшебному миру лирических образов и картин, создаваемых поэтическим темпераментом Зульфикара. В них — лирические рефлексии влюбленного в его поэзию поклонника, которому хочется поделиться своей радостью и восторженным почитанием.

* * *
Пепел заката… Так назвал одну из своих книг Зульфикар Кафланов. В мире свободного стиха поэта эта метафора не кажется диковинной и экстравагантной. Поэзия — всегда стихия образов и таинственных токов внутренних волнений души. Мне когда-то в юности запали в душу стихи великого бельгийского поэта Эмиля Верхарна и я хранил их почему-то в своём дневнике…

Прозрачность из садов сметает
Печальный пепел, сумерек остатки…

Пепел заката Зульфикара и пепел сумерек Верхарна, конечно же, не случайно перекликаются. Так из сердца одного поэта, одного времени, одной культуры вливаются незримыми потоками в сердце другого поэта великие образы и мысли о земной красоте и неувядаемости жизни.
Не это ли вечная и ничем не заглушаемая мелодия торжествующей песни во славу жизни и природы, человеческой души и дерзновенным помыслам поэтической натуры?!

* * *
В свое время Белинский подчеркивал, что «если есть идеи времени, то есть и формы времени». Перемены в общественной жизни, процессы этно-культурного возрождения, зарождение новых политических и социально-экономических реалий, несомненно, рождают новые эстетические запросы, свидетельствующие также о динамике и эволюции внутрилитературных тенден­- ций и трансформаций. Традиции, художественные богатства лезгинской культуры и литературы, творческие и интеллектуальные поиски представителей науки и искусства демонстрируют нам уникальные образцы произведений, созвучных лучшим мировым образцам.
Наряду с авангардными, модернистскими устремлениями, привнесением иноязычных и инокультурных жанровых своеобразий в пространство родного поэтического мира, мы становимся свидетелями настойчивого и целенап- равленного создания неких ярких лирико-поэтических образцов нового пласта ментального самосознания. Своеобразие и жанровая привле­ка- тельность поэтических поисков лирического самовыражения Зульфикара свидетельствует о сложных процессах переосмысления эстетических и художественных реалий лезгинской поэзии XXI века в русле этно-национальных тради­ций.
Поэта тревожит судьба Слова, обретающего в этом мире несвойственные ему лики. Слово -«полководец человечьей силы», низведено до уровня брошенного и забытого воина. И бьется в трагической истерике нежное и мрачное, как «осеннее небо», беспокойное сердце поэта, в котором тяжкие думы, как «птицы, устремляющиеся в теплые края…». Но поэт видит — счастье в этом мире есть, ибо ему сегодня приснилось, как «руки будущего возлагали на его могилу цветы с высокогорных альпийских лугов его отчизны»…

* * *
На восприятие национальной поэзии в современном мире оказывают влияние не только традиции и культурно-этнические характеристики народа, но и опыт социо-культурного бытования его, условия и перспективы развития национальной словесности.
Национальный поэт самоопределяется и самоутверждается в стихии своей культуры и в системе этнических ценностей, в контексте миро­- вых культурных традиций, так властно вторгающихся в современную жизнь. Поэтому, национальным поэтам, родной язык и язык поэзии которых ограничивается чуть ли не ареалом бытового пространства общения, так трудно и неоднозначно творить и достигать определенных высот.

* * *
У Зульфикара в лезгинской поэзии своя тропа, свое самобытное поэтическое видение мира. Его поэзию не спутаешь с другой. Вообще, во всей дагестанской поэзии Зульфикар упорно и настойчиво чеканит свой стих, вырабатывает только ему одному свойственные метафорические ресурсы поэтического арсенала.
Трации лезгинского поэтического мира держатся на классических восточных мотивах, апеллируют к ритмике и рифмам народного стихо­- сложения, активно генерируют фольклорные мотивы и народно-поэтический инструментарий стиха. Наряду со свободной фольклорной стихией поэтического слова в лезгинских стихах всегда заметную роль играет напевная песенность, вылившаяся на определенной стадии развития в разновидности ашугских стиховых традиций.
В поэтике лезгинского стиха прочно укрепились фольклорные жанры, специфическая аранжировка стиха, система рифмообразующих строф и композиций. Диапазон поэтических средств при этом складывался незамысловато-естественным, удобным для массового использования, что и создавало предпосылки широкого распространения и функционирования стихового материала. Тематику поэтических жанров лезгинского стиха диктовала сама жизнь: социально-бытовая константа жизни, преломлявшаяся в различных аспектах и мотивах слова…

* * *
Сам поэт определяет жанр своих стихов как свободные стихи. Они, действительно, очень свободны, раскрепощены и разнообразны стилистически и содержательно. В лезгинской поэзии подобных аналогов нет. Никто из национальных поэтов в этой манере не писал и не пишет…

* * *
В пестрой и самобытной стихотворной ткани, которую плетут лезгинские поэты, есть и нити Зульфикара. И они ярко блестят в ткани поэтического полотна своими красками и узорами. Можно не сомневаться в том, что поэт любезен народу, ибо как у великого поэта было сказано, он может сказать о себе, что «чувства добрые я лирой пробуждал»…

* * *
Свободный стих, в рамках которого поэтически самоопределяется Зульфикар, понимается им как наиболее совершенный и перспективный способ лирического отражения своего внутреннего мира в согласии с поэтическими традициями и формами лезгинского слова. Многие стихи поэта весьма лаконичны, невелики по размеру, но, читая их, проникаешься особым эстетическим откровением. В их глубинной сути и содержательности чувствуется объем стихов, как сказал один критик, «раскрывающихся во внутреннюю бесконечность».
Поэзия — это всегда загадка и тайна, и поэтому вряд ли кто даст исчерпывающие определения поэзии. Да, у каждого из нас своя правда поэзии, своя загадка и своя стихогармония. Так и создаются поэтические миры самобытных творческих личностей, в которых переплавляются сотни и тысячи неуловимых для сторонних и непросвещенных, неискушенных высоким слогом и словом людей, коллизий и поэтических откровений.

* * *
Мне кажется, обращение поэта к свободным стихам связано прежде всего с поиском особых, свойственных его лирическому восприятию, оттенков и интонаций, которые в традиционных, классически соразмерных стихах теряли свою эстетическую привлекательность, которой добивается автор. Свободный стих пришел в поэзию Зульфикара как ответ на стремление быть как можно более откровенным и естественным.
В свободных стихах Зульфикара, тяготеющих к лирической миниатюре, поэтической лаконичности, образной метафорике, звучат мотивы самых различных социально-философских, нравственно-этических и эмоционально-лирических констатаций. Свободные стихи Зульфикара — это не модернистские стихи, это не стихи, свободные от многих устоявшихся классических поэтических установок. Это все же вполне традиционные стихи, имеющие такие обязательные признаки, как метр и рифма. Они свободны в своем лирическом полете мысли, в раскованной поступи поэтической фантазии.

Свободная мысль,
Как океан,
Бурлива и глубока.
Другая мысль,
Другая мысль,
Как лошадь в сбруе,
Молчалива.

(Здесь и далее — подстрочные переводы автора — Ф.Оруджева)

Искренность, глубокий лиризм, бесконечная открытость души и раскрепощенность чувств при абсолютом отсутствии творческой претенциозности, притягивает и завораживает в стихах поэта. Его стихи берут в поэтический плен своим обнаженным лиризмом, они жгут сердца по-эминовски высоким глаголом любви и по-шихнесировски пленительной свежестью родных мета­- фор.
Свободные стихи Зульфикара — явление самобытное в лезгинской поэзии в том смысле, что нет у него прямых учителей и последователей. Эти стихи — не верлибры, не прозаические фрагменты эмоционально насыщенных откровений поэта. Они не лишены поэтически значимых, непременных атрибутов традиционного стиха. В этом плане его поэзия и его стихи вполне конвенциональны и соответствуют общелитературным поэтическим традициям лезгинского стихосложения. В них есть и ритм, и рифма, что придают им свойство высоких поэтических образцов классического лезгинского стиха.

* * *
Самобытность лирического текста и особая поэтика автора, его почерк и стиль всегда проглядываются в настоящих стихах. Но стихи поэтов становятся художественной ценностью, явлением поэтического мира, когда в них кроме общезначимых литературных ухищрений будет проявляться, как на фотографической пленке, удиви­- тельные и волшебные очертания любимых созданий. И ты, читая его стихи, не просто соприкасаешься с волшебством родной речи, с фантазиями поэтического мира, но чувствуешь, читая его стихи, волнение крови и его сердцебиение.

* * *
При желании, в стихах зрелых поэтов, как Зульфикар, пишущих о внутренних тревогах и печалях души, сосредоточенных на исследовании своих чувств лирическими путями и средствами, мы можем найти те высокие ноты, пусть даже отголоски этих шедевров, которые большие исследователи отмечали в текстах великих классиков. Вот в одном месте Паустовский говорит о таком свойстве шедевров поэзии, как «неувядаемость слов о неувядающей печали». А разве не об этом хорошая лирика любого поэта? И еще, в стихах поэтов — «сила человеческого чувства, моментальная отзывчивость на все, что окружает нас и во вне, и в нашем внутреннем мире».

* * *
В стихах Зульфикара чувствуется то, что исследователи литературы и поэзии называют «интенсивностью душевной энергии». Есть в его стихах не просто свой почерк, а зримо выраженная индивидуальность восприятия жизни, уникальность эмоционального воспроизведения поэтического мира, самобытное выражение мысли, сформировавшееся особым, зульфикаровским поэтическим дыханием, уникальным стилем, так не похожим ни на один другой.

* * *
Мы идем по жизни не задумываясь порой о высоких материях, идем по течению жизни, как одинокие путники в просторах огромного мира. Идём тихо и смирно, как безропотные и послушные создания, наступая на горло собственным амбициям и дерзновенным помыслам юношеских мечтаний. Нам всё кажется, что вот за этим ближайшим поворотом мы отряхнём от себя все налипшие суетные наслоения второстепенных и никчемных пустословий, всё то, что затягивает нас в незримое болото обыденщины. Мы верим, что обязательно обретем те яркие и теплые впечатления жизни, что спрятаны в глубинах нашей экзистенции…
Эти мысли приходят на ум, когда всякий раз берешься за томик Зульфикара. Стихия свободного стиха Зульфикара — это не столько стихия свободной и раскованной мыслетворческой деятельности поэта, сколько стихия безбрежной поэтической фантазии и вдохновенной народной словесности.

* * *
Для Зульфикара поэзия — это некая высшая сакральность, это сфера надличной, внетелесной и необычной стихии духа. Она настолько трепетна, целомудренна и бескорыстна, что ее страшно и преступно, как говорил русский поэт Н. Асеев, запрячь в «утилитарную телегу необходимости». Он пишет о своем внутреннем мире, в котором переплетаются тысячи и тысячи нитей разных течений, мыслей и судеб. В них, в его свободных стихах, мило и непринужденно рифмующихся строках и ритмах его души, слышатся тонкие и искренние мелодии лезгинских напевов, пронзительные откровения и легкие, изящные метафоры влюбленного в жизнь поэта.

* * *
Мне думается, Зульфикар придерживается той концепции свободного стиха, в рамках которой он, как поэтическая натура, нашел наиболее приемлемый и совершенный способ самовыражения, способ выражения человека целиком, за пределами условностей литературной формы и традиций…

* * *
Любовь — это великое волшебное чувство, так восторженно и трепетно воспеваемое всеми поэтами, у Зульфикара прежде всего страсть души, которую он самобытно выражает каждым своим стихотворением, ибо сколько бы о ней не писали поэты, она безмерна столь в ощущениях, что о ней всегда можно сказать что-либо свое и что-то особое, новое…
Да, любовь — это огонь и пламя душевной страсти, но ведь огонь и пламя могут потухнуть. Поэтому, для него любовь — прежде всего бурная река, вечно текущая с родных гор. Но сколь бы велика не была эта страсть души, поэт предан всем телом и душой Родине, своей земле, своему народу, а затем — земной и плотской любви…

* * *
Своим стихам Зульфикар диктует высокие истины и великие мысли древних философов. В них не просто констатации и поэтические откровения мыслящего человека эпохи, но и метафорическое осмысление великих изречений, поэтические параллели с философскими откровениями античных мыслителей. Мысль Гераклита: в одну реку нельзя войти дважды, поэт оспаривает:

Он ошибался.
Я в одну реку
Слез и скорби
Дважды окунулся.
Сначала —
Похоронив отца,
Затем,
Затем, когда умерла мать.

* * *
Стихи написанные не в рамках классических рифмованных тенденций, публика часто принимает за модернистские, понимая под этим несоответствие привычному, традиционному, песенно-фольклорному строю размеренных стихосложений. Именно так у всех поэтов, в основном и начинаются стихи, затем под влиянием множества различных факторов и социального, и духовного, и политического плана складывается свой особый стиль.
Свободные стихи Зульфикара появились как эстетическое воплощение той невыразимой боли и отчаяния души, которые охватили поэта от сильнейших эмоциональных встрясок. От невосполнимой утраты близких людей.

Меня всегда
Одно место-
Кладбище пугало.
Сегодня, поверь,
И оно меня не пугает:
Сегодня год
Как отца я здесь оставил.

Поэту стало тесно и неуютно в рамках обычных конструкций стиха, его эмоции перехлестывали через край и рука не успевала за мрачной и тягостной болью сердца, противилась выводить ритмические «красивости» гармонического строя лезгинского классического стиха, требуя раздолья и широкого размаха поэтической фантазии. Казалось, все упрощает и приземляет его боль, сводя чувственные выражения к тысячам и тысячам подобных отражений. Но боль поэта была не только в утере родного существа, он потерял Человека, большого Поэта земли, в котором для него была сосредоточена вся гармония мира.

* * *
Считается, что поэзия:
1) должна трогать, брать за живое;
2) предлагает свой собственный взгляд на мир;
3) должна быть служением чему-то высшему;
4) должна быть, наконец, красивой по- своему.

* * *
Говорят, когда Гарсиа Лорку спросили, зачем он пишет стихи, он ответил: «Чтобы меня любили». Это, конечно же, шутливое озорство гениального поэта. Но, зная долгое время Зульфикара и, читая его стихи, и старые и новые, я уверен в том, что он бы ответил на этот вопрос просто и серьезно: «Потому что люблю!».
Потому что любит он эту жизнь со всеми его причудами и прелестями; потому что любит он Женщину, которая является божественной музой его лирики; любит он свой народ и свою Отчизну, любит людей которыми вдохновляется и которые вдохновляют его; любит он природу и ее красоты.

Фахреддин Оруджев