Лезгинский театр, как и всякий другой, разумеется, вырос из древнейших обрядовых инсценировок охотников и земледельцев. Обрядовые танцы и песни, заклинания и молитвенные обращения к могучим природным силам со временем приобретали устойчивые формы и продолжали сопровождать людей в их повседневной жизни.
В обрядах вызывания дождя, праздничных увеселениях, свадебных церемониалах, представлениях канатоходцев явственно прослеживаются зачатки национального театрального дела. Когда, кем и как организовывалось это дело у южных лезгин?
К сожалению, в настоящее время не обнаружено достоверных сведений о театральной жизни в досоветскую эпоху, за исключением существовавшего в Баку с 1906 года театрального кружка лезгин, трудившихся на апшеронских нефтепромыслах. Этот факт нашёл соответствующее отражение в специальной литературе, посвящённой истории Лезгинского музыкально-драматического театра имени С.Стальского, дислоцированного в городе Дербенте.
В данной статье мы поставили задачу пролить свет на некоторые аспекты возникновение театрального движения у южных лезгин, с которого, бесспорно, начинается подлинная история современного Лезгинского государственного театра, образованного в городе Кусары несколько лет тому назад.

I

С конца 20-х и начала 30-х годов XX века в ряде крупных селений Кусарского района начали формироваться специальные агитационно-пропагандистские группы, предназначенные для ведения разъяснительно-идеологической работы среди местного населения. Они работали под эгидой местных органов исполнительной власти, а в сельской местности руководство ими было возложено на партийные ячейки.
Наиболее устойчивые такие группы были созданы в селениях Гиль, Манкули-хюр, Ага-Лакар, Унуг. К участию в них привлекались местные таланты – певцы, музыканты, декламаторы и сочинители стихотворных куплетов. Репертуар, график выступлений и прочие организационные вопросы регулировались районным отделом народного просвещения, который в то время возглавлял бывший революционер, известный поэт Нурадин Шарифов. В этом смысле не возникает сомнения в том, что он являлся одним из первых организаторов театрального движения южных лезгин.
Идеологическая заострённость нарастающего театрального процесса чётко прослеживается в различных документах того времени, прямо или косвенно затрагивавших данную проблематику. К примеру, в резолюции I Всесоюзного партийного совещания по вопросам театра, состоявшегося 9-13 мая 1927 года в Москве, была сформулирована одна из первоочередных задач советского театра вообще и самодеятельных театральных коллективов, в частности. Эта задача, изложенная в специальных докладах о строительстве самодеятельного театра, а также деревенского театра, заключалась в перевоспитании широких масс населения.
В итоговом документе, вобравшем в себя тезисы народного комиссара просвещения А.В.Луначарского, значилось следующее: «В условиях диктатуры пролетариата, осуществляющего социалистическое строительство, театр, поднимая политический и культурный уровень рабочих и крестьянских масс, ставя и решая актуальные вопросы современности, доставляя здоровый отдых, должен выполнять своими специфическими средствами роль одного из важнейших рычагов способствования социалистическому строительству, вовлекая в него широкие массы рабочих и крестьян, вовлекая и перевоспитывая интеллигенцию и мелкую буржуазию в соответствии с задачами, стоящими перед пролетариатом». (Культурное строительство в СССР 1917-1927 гг. Документы и материалы. М., 1989. С.263).
Реализация партийной директивы требовала, бесспорно, наличия соответствующего репертуара. Начали издаваться специальные методические рекомендации, а также репертуарные сборники для коллективов художественной самодеятельности. В лезгинских коллективах появились рекомендованные местными партийными комитетами произведения, в которых высмеивались религиозные пережитки, кулачество, пропагандировались новые советские праздники и праздничные обряды. Большой популярностью пользовались адаптированные для сельской сцены драматургические произведения М.Ф. Ахундова, в частности его пьеса «Хаджи-Кара». Она оперативно была переведена на русский язык и распространялась через партийно-советские органы.
Начиная с 1936 года и вплоть до окончания Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, самодеятельная театральная жизнь лезгин пошла на спад. Отчасти это объяснялось запретом на использование родного языка в школьном обучении и на публичных мероприятиях. С другой стороны, сказались и политические репрессии, погубившие многих представителей местной интеллигенции, в том числе и участников художественной самодеятельности, находившихся в зоне политического риска.

II

Новый подъём творческих сил обозначился в начале 50-х годов, когда стали налаживаться прежде утраченные контакты с крупными культурными центрами в Баку, Дербенте и Махачкале. Большой вклад в это возрождение внесли местные учителя, многие из которых сочиняли стихи, рассказы и пьесы. Во главе этого движения стоял ответственный секретарь газеты «Кызыл Кусар», чуть позднее инспектор Кусарского райисполкома Забит Ризванов, вокруг которого сформировалась группа местных энтузиастов, из которых наиболее активным был уроженец селения Унуг, учитель тюркско-азербайджанского языка, затем инспектор Кусарского РОНО Нурмет Зекиев. Несмотря на совершенное забвение, он остаётся человеком, стоявшим у возрождения театральной жизни южных лезгин в середине 50-х годов прошлого века.
Несомненно, талантливаяличность, он остался при своем мнении, полагая, что у лезгинского языка нет перспективы, следовательно, сочинять на нем можно, разве что для ублажения души. Он время от времени оглядывался на незавидную долю еще живого, но незаслуженно забытого поэта-революционера Нуредина Шарифова, писавшего на лезгинском языке.
Нурмет Зекиев хорошо владел тюркско-азербайджанским языком, восхищался поэтичностью стихотворной драмы «Вагиф» Самеда Вургуна, брался за его перевод на лезгинский язык, в чем ему помогал Забит Ризванов, который много лет спустя вспоминал эту любопытную историю.Вот фрагмент из его воспоминаний.
«Я и Нурмет решили осуществить постановку в то время модной (а береда модда авай) пьесы «Вагиф» Самеда Вургуна. Однажды вечером собрались мы в Доме культуры и начали советоваться с привлечением тамошних работников и любителей. Здесь же мы распределили роли драмы «Вагиф». Роль Вагифа досталась Нурмету, а мне – роль карабахского хана Ибрахима. Мы распределили также другие роли и назначили дни репетиций. Через два месяца наш спектакль был готов. Все костюмы, декорации и прочий реквизит изготовили мы сами. Весь задник сцены я обклеил плотной бумагой, как обоями, и сам нарисовал горное село и протекающую рядом реку. Этот задник оставался там до недавних пор, пока не построили новое здание Дома культуры.
Весь город заволновался, когда из афиш узнал, о спектакле, подготовленном «лицедействующим» работником такой авторитетной организации, как редакция газеты, «лицедействующим» учителем с высшим образованием, и другими заблудшими (кьиляй акъатна) в «лицедействе» семейными людьми. Вечером определенного дня зал Дома культуры переполнился до отказа. Мы и не думали, что могут прийти столько людей. Знали бы заранее, показали бы спектакль по билетам, за деньги. Но мы и не ставили перед собой показывать платный спектакль. Спектакль прошел очень успешно с учетом наших возможностей. О воздействии спектакля на зрителей можно было судить по их нередким аплодисментам. Когда спектакль завершился, от имени райкома партии и райкома комсомола выступил Шайдабег Алияров, и этот первый секретарь райкома комсомола вручил нам грамоты. Мы разошлись по домам окрыленные и с радостными сердцами (рик1ер шад яз). Спектакль «Вагиф» мы показали в городе несколько раз. Заведующий культпросветотделом Шихкамал Оруджев добивался того, чтобы спектакль был показан и в селениях. Но артисты отказывались, ссылаясь на то, что у них нет возможности разъезжать по селениям. С другой стороны, ни Дом культуры, ни культпросветотдел не располагал транспортом. И в колхозах не нашлось человека, который бы дал машину для артистов.
Нурмет Зекиев предложил перевести драму «Вагиф» на лезгинский язык. И теперь мы намеревались осуществить его постановку на своем языке. К тому же эту драму можно было предложить лезгинскому драмтеатру в Дербенте. Эта мысль понравилась мне, и Нурмет приступил к работе. Нурмет переводил драму «Вагиф» на родном ему говоре селения Унуг (Уьнуьгъ), а я улучшал его работу на родном мне говоре селения Манкули (Манкъули). Надо отметить, что в то время я был знаком с книгами лезгинских поэтов, издававшимися в Дагестане, они были у меня, я их читал и понемножку овладевал нормами лезгинского литературного языка. Эти знания я использовал во время работы над переводом драмы, а те слова, в которых я сомневался, сверял по тем книгам. Наконец, Нурмет завершил перевод. Вместе с ним мы поехал в Дербент к директору театра. Нас приняли радушно, и здесь мы познакомились с поэтом Абдулом Муталибовым. Они взяли драму у Нурмета, пообещав прочитать и рассмотреть возможность его постановки в театре. Радостные, мы вернулись домой.
Как выяснилось позже, пьесу «Вагиф» спешно перевел Абдул Муталибов, и не было никакого сомнения, что он основательно использовал при этом тот перевод, который мы сдали в Дербентский театр. Когда мы потом опять приехали в Дербент, руководители театра (театрдин ч1ехибуру) заявили, что лучший перевод пьесы осуществил Абдул Муталибов. Мы пытались доказать, что раньше перевели это произведение, но руководители театра стали на сторону Абдула Муталибова и утверждали, что тот выполнил эту работу раньше Нурмета. В таком случае мы потребовали пригласить сюда Абдула Муталибова. Он был смуглым, крупнотелым, высокорослым человеком. В то время он работал преподавателем лезгинского языка в Дербентском педучилище. Он с краснеющим смуглым лицом подтвердил, что начал переводить это произведение гораздо раньше нас. Нурмет забрал свой перевод, и мы опечаленно вернулись, ругая наглых, нахальных людей.
Созданный нами самодеятельный театр постепенно снискал уважение народа. Скоро мы показали спектакль «Яшар» по пьесе Дж.Джабарлы. Только в городе нам пришлось его показывать четыре раза. Теперь и Дом культуры получает деньги для приобретения реквизита. Через месяц мы показали спектакль «Увядшие цветы» того же автора, он также был принять радушно. Теперь зародилась мысль осуществить постановку спектакля «Вагиф» на лезгинском языке. Ведь Н.Закиев перевел-таки его на лезгинский язык. Об этом нашем намерении узнали в райкоме, и оттуда сначала в культпросветотдел, потом в Дом культуры, директором которого был я, поступило сообщение: «Оставьте (гъил къачу) эти вредные помыслы!» И все же мы не отказались от намерения подготовить спектакль «Вагиф» на своем языке».(Ризванов З.Д. Что потерял, что приобрел. Машинопись. С.179-180, 181-182, 189. Хранится в архиве автора).
Постановка этого спектакля на лезгинском языке так и не была осуществлена, однако, оставался открытым простой вопрос: почему считается «вредным помыслом» звучание этой пьесы именно на лезгинском языке? Наложение запрета на одно из самых популярных драматических произведений именитого поэта Самеда Вургуна на лезгинском языке, бесспорно, порождало всяческого рода кривотолки и не способствовало укреплению ленинской дружбы народов на равных. Отвергнутое национальное чувство искало и находило выход в не раздражающих властные органы видах деятельности, например, собирании образцов устного народного творчества: пословиц, песен, сказок, легенд и анекдотов.

III

Следующий этап театрального движения непосредственно связан с деятельностью созданного Забитом Ризвановым в октябре 1959 года литературного объединения «Сердечное слово». На одном из его первых собраний обсуждалась, к примеру пьеса «Жертвы мракобесия» местного учителя тюркско-азербайджанского языка Абдулага Абдулаева.
Написанная на азербайджанском языке, она повествовала о несчастной любви и трагической гибели двух молодых людей (Пирзада и его возлюбленная Тамам) в дореволюционном лезгинском селении. Автору дали возможность представить свое произведение. Абдулага Абдуллаев сообщил коллегам, что событийная канва пьесы отражает реальную жизнь, а трагический финал является результатом диких обычаев и порядков дореволюционной поры. По мнению автора, в его произведении, наряду с бытовыми и производственными сценами, показаны также картины борьбы людей за свободу.
Говоря об идейном содержании, драматург пояснил следующее: «Моя пьеса преследует несколько целей: 1) Возбудить отвращение к минувшим (кечмиш) диким, невежественным, религиозным обычаям; 2) Показать женское бесправие в прошлом; 3) Показать борьбу людей в прошлом против капиталистов, царских чиновников и сельских старшин; 4) Показать бывшую и в прошлом братство между рабочими и трудящимися разных народов; 5) Показать бесправие и тягости, довлевшие в прошлом над трудящимися; 6) Показав в пьесе трагический исход событий, воспитать в обществе преданность сегодняшней социалистическо-коммунистической эпохе и ненависть к минувшей эпохе».
Автор рассчитывал, по крайней мере, на одобрение своего произведения, следовательно, на получение морального удовлетворения, чего, конечно, частично добился. Однако строгий и дотошный поэт Нямет Мамедалиев, хотя вскользь и одобрил его столь высоко благородные намерения, все же настоял на переносе обсуждения, заявив, что члены литературного объединения допустили ошибку, не прочитав пьесу загодя. Его предложение было поддержано. Как свидетельствуют документы, до второго обсуждения дело не дошло, не сохранился и текст пьесы.
Об идейно-художественном уровне драматургических упражнений Абдулага Абдуллаева можно судить по отрывку другой его пьесы «Айна и Аслан» уже на лезгинском языке и помещенному в первом номере рукописного журнала «Сердечное слово».По данному и некоторым другим образцам местной драматургии на рубеже 50-60-х гг. XX в. можно судить не только об уровне их художественной состоятельности, но и о том, что само стремление к литературному творчеству на родном языке набирало обороты.
После неоднократных поездок Забита Ризванова и Байрама Салимова в Москву, в ЦК КПСС, где они поднимали вопрос об обеспечении культурного развития южных лезгин, в 1964 году театральному кружку в городе Кусары был придан статус народного театра и выделено помещение в районном Доме культуры.
Здесь под руководством Забита Ризванова началась работа над осуществлением спектаклей на лезгинском языке. Первой постановкой была комедийная драма по его пьесе «Дибиров сердится». Спектакль имел успех не только в городе Кусары, но и других соседних районах. Он был неоднократно показан в Кубинском, Хачмазском, Дивичинском районах, в Сумгаите и Баку. На республиканском смотре народных театров в 1965году спектакль занял первое место по всем номинациям – идейно-художественному уровню пьесы, режиссуре, актёрскому мастерству.
Вскоре были осуществлены другие спектакли по пьесам Забита Ризванова «Месть», «Тяжёлая должность», а также по пьесе «Мухтадир», написанной в соавторстве Ядуллахом Шайдаевым и Няметом Мамедалиевым. Большим успехом пользовались и постановки по пьесам других авторов, например, Кияса Меджидова «Цветок России».
Активизация театрального движения в городе Кусары иллюстрируется, к примеру, письмом Кияса Меджидова, адресованное Забиту Ризванову. Ниже приводится текст этого документа, опубликованного в литературно-художественном журнале «Самур» (Махачкала, 1996, № 4).Оно свидетельствует не только о личной дружбе между обеими писателями, но и их неоценимом вкладе в сохранение единства лезгинской национальной культуры, в том числе театра.
«Гьуьрметлу Забит! Зи патай саламар! Саламат я. Куь сагъ ва саламатвал зи мурад я. Зун хайи хуьруьх хтанва. Аквар гьаларай вири гатфар, гад ва зул ина амукьда. Зи кьилив Москвадай переводчикар атун гуьзлемишзава. За абурухъ галаз зи зат1арин винел к1валахдайвал я. Вавай гила мугьмандиз атайт1а жеда. Зун майдиз куь патаризни мугьман жеда.
Исятда ваз ихьтин са минет ава. Москвада зи «Урусатдин цуьк» т1вар алай музкомедия урус ч1алал вири Союзда распространениядиз – чук1уруниз физва. Вуна ви Дом народного творчества патал, Халкьдин театр патал са 10-15 экземпляр абур кхьихь! Абур, элягьна гьазур пьесаяр, абуру наложенный платеждал куь адресдиз ракъурда. «Урусатдин цуьк» куь Дом народного творчествададиз ва Халкьдин театрдиз герек жеда. Куьне амчи Лезги театрдилай кьет1енвилелди къалурдайдак за умуд кутазва. Стхавилин саламар. Къияс Меджидов. 9.05.1965. Ахцегь».
С 1968 года вновь начался период спада театрального процесса. Неудовлетворительное руководство коллективом привело к стагнации и развалу творческой работы в Доме культуры. В целях воспрепятствования полному затуханию театрального дела, Забит Ризванов, работавший тогда директором районного Дома народного творчества, принял решение создать Театр миниатюр при своём ведомстве. Было получено соответствующее разрешение из Министерства культуры Азербайджанской ССР с условием организации работы этого Театра миниатюр на полном хозяйственном расчёте, т.е. без государ­- ственной финансовой поддержки.
Сколь бы ни трудна была задача, но она нашла удовлетворительное решение. Театр миниатюр ставил на сцене одноактные пьесы, преимущественно юмористического и сатирического содержания, насыщенные танцами и песнями. Взлёт театра выпал на начало 70-х годов прошлого века, когда прошли многочисленные его гастроли по разным городам и районам Азербайджанской ССР и Дагестанской АССР.
Интересными воспоминаниями о Театре миниатюр поделился в одном из номеров журнала «Алам» ученик Забита Ризванова, писатель, кандидат исторических наук Фируз Бадалов. В частности, он пишет следующее.
«После демобилизации из армии весной 1970 года, я находился в селении Дустагир. Однажды услышал, что вечером в сельском клубе состоится концерт нового театра из райцентра. Вечером во дворе сельского Дома культуры и встретилсяс Забитом Ризвановым. Оказывается, это был первый «культурный поход» по сёлам района только что созданного им Театра миниатюр при Кусарском Доме народного творчества, и по этой причине Забит-муаллим сам сопровождал молодой коллектив, чтобы узнать мнение зрителей, что-то поправить, добавить, улучшить театральные постановки.
В программу коллектива Кусарского Дома народного творчества входили интермедии и новые песни. Автором интермедий был сам Забит Ризванов. Представление прошло успешно, под аплодисменты.
Я был рад увидеть Забит-муалима. Он спросил, чем я занимаюсь сейчас и что намерен делать в будущем? Я ответил, что готовлюсь к вступительным экзаменам в институт. Он поинтересовался, продолжаю ли я сочинять рассказы и стихи, или это было временное увлечение. Я ответил, что продолжаю писать, но почему-то, сочиняю только сатирические тексты.
— Это естественно, — заметил он. — Ты стал взрослым, и на мир смотришь по-взрослому.
Потом он добавил:
— Это хорошо, что ты пишешь сатирические стихи. Как раз, в программе нашего Театра миниатюр не хватает сатирических куплетов. Присоединяйся к нам, в программе выделим тебе номер.
Таким образом, я стал как бы артистом этого удивительного Театра миниатюр, между прочим, единственного в своем роде на весь СССР, и целый месяц путешествовал с ней по селениям Кусарского района. Я со сцены читал свои сатирические стихи о бюрократах, пьяницах, лжецах, мздоимцах. ВрамкахТеатра миниатюр я выступил в селениях Муруг, Аджахур, Муджух, Яргун, Пирал, Гедезейхур и др.».
Деятельность Театра миниатюр прекратилась в связи с закрытием Дома народного творчества в 1979 году и переходом Забита Ризванова на работу в качестве инспектора Министерства Культуры Азербайджанской ССР.
Таким образом, краткий экскурс в прошлое театрального движению южных лезгин показывает, что оно прошло несколько этапов и во многом зависело от личного участия в нём Забита Ризванова и ряда участников литературного объе­- динения «Сердечное слово».

Ризван Ризван-Рин,
Каспийск.