Эти грустные мысли пришли мне в голову, когда меня попросили написать для журнала «Алам» заметку о заслуженный артист Азербайджанской ССР Михаил Михилович Лезгишвили. Его творчество на сцене Русского Драматического Театра им.Самеда Вургуна длилось с конца 50-х гг. до 80 -х гг. прошлого столетия.
Помню своё первое впечатление ещё школьницей на спектакле по пьесе Н.Погодина «Кремлевские куранты», пьесе до мозга костей просоветской, идеологизированной, а потому не живой.
Даже самым одаренным актёрам в этой фальшивой ситуации было нелегко. Потому, может быть, мне очень запомнился в роли Пессимиста М.М.Лезгишвили. Он был свободен, ироничен и очень достоверен. Его реплики вызывали неизменный смех в зрительном зале. Роль была маленькая в одной картине, но я помню свои ощущения ожидания: хоть бы он ещё появился и внес живое дыхание в мертвые течение спектакля.
Потом уже я встретилась с ним во время работы в Русской Драме в моем дипломном спектакле «Смерть Тарелкина» по пьесе А.В. Сухово-Кобылина. У него была хорошая школа. До приезде в Баку он долгое время работал в Тбилисском Театре Юного Зрителя под руководством М.Я.Маршака, родного брата известного детского поэта. Этот театр в ту эпоху был одним из лучших детских театров страны по репертуару, по высокой культуре профессиональному мастерству. Мих.Мих. мог часами рассказывать о своём учителе, об этом великолепном театре, в котором начинали будущие великие деятели русского театра – Г.А.Товстоногов гениальный режиссер и Е.А.Лебедев великий русский актер. М.М.Лезгишвили много и с большим удовольствием вспоминал эти годы. О чем он некогда не вспоминал и не рассказывал – это о войне. А рассказать, наверное, было о чем. 16 – летним мальчишкой пошел он на фронт в морской флот, и сразу под Севастополем попал в котлован, которые устроили немцы, а оттуда в плен в лагерь смерти Майданек. Эта тема воспоминаний для М.М.Лезгишвили была табу, он никогда об этом не говорил, не вспоминал. Наотрез отказывался от бесчисленных приглашений школьников, студентов, организаций выступить с воспоминаниями, рассказами о концентрационном лагере. Как-то проговорился, что был Дедом Морозом на каком-то Новом Годе в лагере и всё.
И всё же одна привычка, оставшаяся у него от лагеря, выдавала в нем бывшего узника. При нем нельзя было оставлять исходящий реквизит в виде еды, которую актеры использовали на сцене: хлеб, булку, сыр, колбасу, зелень. Причем покупали всегда самые дешевые колбасу, хлеб, сыр, и он, слава Богу, хорошо зарабатывал и не был голоден, но вот это лагерная привычка, доведенная до инстинкта, всю жизнь давала о себе знать.
Лагерная привычка выживать при любых условиях помогала ему в жизни: он всегда зарабатывал лучше и больше любого актёра, имел прекрасную квартиру на площади Фонтанов, тогда называемую просто Парапет, кафе «Наргиз».
В личной жизни он был несчастлив, потерял горячо любимую жену будучи молодым и почти всю жизнь посвятил воспитанию дочери. Она счастливо вышла замуж и оставив отца, уехала с мужем в США.
Под конец жизни ему улыбнулось счастье, и он женился на очень хорошей, молодой женщине, талантливом архитекторе. У них родилась чудесная девочка Сашенька. Но, видимо, всем обозначен Богом срок, и М.М.Лезгишвили не перешел его.
И всё же, оглядываясь назад, следует признать, что наш очень жестокий, кровавый век, как в капле воды, отразился в жизнь М.М.Лезгишвили: прекрасная юность в Тбилиси, страшная война и борьба за место в жизни, под солнцем для себя и любимых близких, иногда одерживая победы, иногда терпя поражения. Впрочем, как и все мы, как и всё человечество.
P.S.
М.М.Лезгишвили иногда причислял себя к грузинам, иногда к евреям. Но фамилия говорит о том, что далекие предки его, лезгины, в силу каких-то причин переселились в Грузию, оттуда и пошла его фамилия. В дальнейшем его предки могли смешаться и с евреями, и с грузинами, а потому его лезгинские корни в нем не просматривались. Впрочем, какое это имеет значение теперь, когда кроме старых афиш почти ничего не осталось.
Жанет Селимова,
режиссер, народная артистка Азербайджана,
Профессор