Решением Кембриджского международного биографического центра занесен в книгу «2000 выдающихся ученых ХХ столетия», его научные достижения отмечены дипломами и медалями. Известен и как поэт, прозаик и публицист, автор книг «Размышления о жизни», «Потомки Шарвили», «Дорогу осилит идущий», «Преданность свободе», пишет и на родном языке.
Мнение об Омаре Меджидовиче как о признанном ученом, человеке чести и достоинства, деятельном, патриотично настроенном, установилось давно и прочно. Случай благоприятствовал более близкому нашему знакомству. И тогда как в самом Омаре Меджидовиче, так и во всей семье Гусейновых из высокогорного села Кака Ахтынского района, в их характере и устремлениях, мне открылось нечто глубинное и истинное, что олицетворяет характер и устремления всего нашего народа…
Родом из села
Не случайно рассказ о дагестанце часто начинают с села, откуда он родом: в старшем поколении мы, как правило, еще остаемся уроженцами сел, а главное, ну какому дагестанцу не присуще чувство гордости за свою «малую родину», он-то наверняка знает, что там – лучший уголок на целом свете… Село Кака, по преданию, в далеком прошлом началось родом Гусейновых. Вот как рассказывает об этом сам Омар Меджидович:
— По дошедшим до нас преданиям, древнее наше село располагалось на склонах двух гор, как я себе представляю, подобно столице Кавказской Албании городу Кабала (что и означает: «На двух склонах»). В эпоху монголо-татарского нашествия наши предки оказали врагу ожесточенное сопротивление. В отместку село было разрушено и сожжено. И сейчас, когда там копают землю при хозяйственных работах, встречаются следы пожарищ. Большая часть сельчан погибла, а оставшиеся в живых ушли в верховья Самура. В иных селах до наших дней сохранились названия кварталов какинцев. А сожженное село с его угодьями долгое время пустовало. Потом, когда люди стали возвращаться, они стали обосновываться ниже сожженного села, на ровном месте. Первым из них оказался наш далекий предок Бацар, по имени которого пошло и название нашего рода. Корень этого слова, «бац», на некоторых языках, например, аварском, чеченском, означает: «Волк». Оно присутствовало и в нашем языке, но со временем вышло из употребления… Наш отец, помимо всего прочего, был и заядлым охотником. Бывало, принесет он в село живого волка, попавшего в капкан. Все, и женщины и дети, собираются смотреть на хищника, извечного врага домашней скотины, а значит и самих людей. На волка, приучая их, натравливали собак. Помню: на некоторых из них он не обращал никакого внимания, а когда появлялся сильный пес, волк напрягался, поднимаясь вместе с капканом на ноге. Отец обращал внимание на его взгляд, восхищался его гордой натурой, холодным бесстрашием. Запоминающееся было зрелище… Как рассказывают, Бацар владел такими многочисленными стадами и отарами, что у его кошар образовались горы навоза. Залежавшийся навоз мы называем «кьвак» (множественное – «кьакар»), отсюда и пошло название села.
Непререкаемый авторитет
По признанию Омара Меджидовича, в его духовном становлении определяющую роль сыграл отец, чье влияние было огромно, чей авторитет для него всегда оставался непререкаемым. Он рассказывает:
— Помню, как я студентом был поражен, впервые знакомясь с «Никомаховой этикой» Аристотеля: то, что там излагалось, я уже знал со слов отца. И такое повторялось не раз при изучении трудов древних философов. В течение всей своей жизни, собираясь что-то делать, я всегда вспоминал свои беседы с отцом: как бы он оценил этот мой шаг?..
Овеянный уважительно-любовным чувством образ отца, мудрого горца-крестьянина, умелого в разных сферах жизнедеятельности, наделенного талантом влиять на людей, у кого было что им советовать и к чьим советам неизменно прислушивались, во всей своей привлекательности появляется в замечательном по своей оригинальности и художественным достоинствам цикле рассказов-воспоминаний Омара Меджидовича «Отец Меджид говорил». Этот горец не кончал университетов – не те времена были, но и из медресе Молла Магарама, куда ходил в юности, вынес немало, и самообразованием, можно понять, насыщал свой жадный до знаний, восприимчивый ум.
«Отец свободно читал и переводил Коран, был знаком с творчеством Газали, других восточных мудрецов. Юным мне не раз приходилось слышать, как он, ведя поучительные беседы с моими старшими братьями, уже работавшими учителями, часто ссылался, аргументируя свои доводы, на высказывания пророка Мухаммеда, приводил примеры из Низами Гянджеви, Гасана Алкадари. Он долго и увлеченно мог рассказывать о движении горцев под предводительством Шамиля, об исторических деятелях, оставшихся в народной памяти, например, о легендарном абреке Бубе из Кири…» И такая картина семейной жизни прошедших времен: «Дома, в часы отдыха, он часто брал в руки то чонгур, то свирель, пел народные песни, и его пением мы искренне наслаждались. Были у отца любимые песни и мелодии, которые он повторял. И отец и мать многое знали из фольклора лезгин. Порой они, дополняя друг друга, наизусть читали народные творения и комментировали их для нас. В то же время они, в воспитательных целях, опять же наизусть, читали нам аяты Корана, рассказывали поучительные хадисы. Я до сих пор помню свое впечатление от тех родительских уроков. Должен признать: мои отец и мать были педагогами недосягаемого для современных учителей уровня».
Нарушители традиции
Одного из отпрысков Бацара, родного дедушку Омара Меджидовича, звали Гусейном и он был абреком, известным своим благородством и в далеких от Самурской долины пределах. Омар Меджидович вспоминает:
— Как рассказывал отец, где бы он ни оказывался, в близких и отдаленных селах, а оказывался он во многих местах, когда люди узнавали, чей он сын, отношение к нему менялось, становилось уважительнее. Вспоминали о деяниях его отца Гусейна, абреческих подвигах, о случаях, когда он кого-то спасал от насилия, восстанавливал поруганную справедливость. Деяния дедушки действительно были колоритны, из тех, что остаются в преданиях и легендах. О некоторых из них я рассказал в цикле «Отец Меджид говорил»… А отец Меджид жил уже в иное время и был иного характера человеком, верующим мусульманином, должностей никаких не занимал, всего добивался своим трудом.
У какинца Меджида в семье выросли шестеро сыновей и дочь. Надо сказать, что в недавнем советском прошлом о Кака говорили и писали как о «селе учителей»: в районе трудно было найти село, где бы не учительствовал какинец, да и не только в школах своего района они учили детей. Старшие из сыновей Меджида, Курбан и Гусейн, также были учителями, работали в разных селах, исполняли и должности директоров школ. А остальные четверо братьев в чем-то нарушили семейную традицию, ушли в науку: Омар стал доктором философских наук, Султанзияд – доктором исторических наук, Ризван – доктором химических наук, самый младший Алискер – кандидатом экономических наук. Они стали первыми учеными, вышедшими из «села учителей».
Способ творческого самоутверждения
В материалы ХХ Всемирного философского конгресса, состоявшегося в США (в Бостоне), вошел доклад профессора Гусейнова о нравственном потенциале философии в воспитании личности. О той науке, которой отдал свою жизнь, он говорит, соглашаясь с И. Кантом: «Ориентация на человека и высшие нравственные ценности сообщает философии достоинство и внутреннюю ценность». А вот что говорит он о значении этой науки в наше время: «В одном не приходится сомневаться… многие наши сегодняшние беды в немалой степени связаны, наряду с другими причинами, и со все еще имеющим место недостаточным вниманием общества к вопросам развития культуры и сознательности человека…»
Осмысливая его жизнь и работу, не оставишь без внимания такое суждение: «Художественным словом я пользуюсь для того, чтобы с его помощью более ярко и образно выразить те или иные философские истины, наглядно, зримо отобразить красоту и величие человеческого духа». Ему, как можно понять, дорого высказывание Ф. Достоевского о том, что философия – тоже поэзия, только высший ее градус. И делает логичный вывод: «Так что, художественные и философские упражнения, как бы переплетаясь и взаимно дополняя друг друга, помогают мне самоутверждаться как творческой личности».
«Слова, подобно людям, живы…»
Стихами легче утомить, чем удивить. Вот почему стало неожиданностью завораживающее воздействие его поэтического голоса, отмеченного и жизнелюбием и жизненной мудростью.
Есть в жизни сладость, в жизни есть и горечь,
Познал и радость, я познал и горе.
Порой колосья жизни собирал,
Порой полынный запах я вдыхал…
Это тот случай, когда книга остается с тобой, читателем, надолго, превращаясь в задушевного собеседника (для чего, по большому счету, и пишутся книги). Есть в его стихах и молодое, горячо бьющееся, искреннее чувство к женщине. Есть и «мотивы преданности заветам отцов», и картины современной жизни, в которой «все продается и все покупается»… В оценке поэзии Омара Гусейнова полностью соглашаешься со знатоком и ценителем Касбубой Азизхановым: «Стихи его – как всплески прозрачно-чистого, бурлящего источника ума. И ум этот всецело охвачен размышлениями над вечно злободневными темами чести и достоинства человеческого».
Очевидно для всех: в поэзии Омара Гусейнова чувство патриотизма превыше всего. Арбен Кардаш, один из давнишних ценителей его поэзии пишет: «О Хаджи-Давуде, национальном герое, в те бурные, судьбоносные для народа годы, писали много, однако стихотворение, вышедшее из-под пера ученого и патриота Омара Гусейнова, обладает некоей особой силой, действующей на его соотечественников». Не случайно композитор Магомед Гусейнов написал музыку на слова этого стихотворения и в исполнении Тарлана Мамедова песня звучит как народный гимн, и мы, слушая ее, встаем, охваченные неизъяснимым чувством… Вспомним:
Свобода каждому народу
Нужна, как воздух и душа.
Народ, отвергнутый историей,
Лишенный места и опоры,
Несчастен, к гибели спеша…
Затронут самый нерв, указана на жизненную задачу, стоящую перед нашим народом: не быть отвергнутым историей, суметь избежать горькой участи… Во вступительном слове к сборнику «Потомки Шарвили» он пишет: «Главная мысль книги – это призыв к единению народа, к сплоченности перед опасными угрозами современности». Есть ли сегодня у думающего лезгина задачи достойнее?
«Живу тобою и горжусь тобой!»
Можно понять поэта Арбена Кардаша (к слову: все стихотворные строки, которые я позволяю себе с удовольствием цитировать, переведены им), которому сборник «Потомки Шарвили» дал пищу для неизбитых размышлений: «Из среды нашего народа вышло вдвое больше ученых, чем из среды остальных народов Дагестана, однако наших ученых, пишущих на родном языке, можно сосчитать по пальцам. Почему так происходит?» Вопрос, постоянно сверлящий нам ум…
И вот что имеет право говорить о себе профессор Гусейнов, и что очень редко кто может сказать о себе из нашей научной элиты:
Неплохо русской речью я владею,
Пишу по-русски, в тесной дружбе с нею.
Но все же я считать всегда привык,
Что слаще нет, чем мой родной язык.
Язык лезгинский, несравненный мой,
Живу тобою и горжусь тобой!
Омар Меджидович рассказывает:
— Незабвенной памяти Ахед Агаев когда-то сыграл на наших чувствах. Как-то он, заведующий нашей кафедрой, сказал: «Кто может похвалиться тем, что сумеет написать статью на родном языке?» Тогда я и подумал: действительно, почему я не пишу на родном языке?.. Потом стали появляться в печати и мои стихи. А стихотворение «Хаджи Давуд» в «Лезгинской газете» напечатали на первой странице вместе с большим портретом самого национального героя. Ахед Гаджимурадович поздравил меня, шутил, говоря, что не догадывался обо всех моих способностях.
Когда начинаешь вникать в тонкости родного языка, такие красоты в нем открываются! Как-то я приводил такой пример. По-русски мы говорим: «молоко убежало», — говорим привычно, не задаемся вопросом: куда оно убежало. А на лезгинском о том же явлении говорим по-другому: «Нек алахьна» — «Молоко перелилось». Как точно и красиво передается происходящее! Я поразился, когда один поляк, изучавший лезгинский язык, привел в пример эту же фразу в своей публикации в газете, ему она тоже понравилась… Многие дагестанцы придерживаются мнения, что наши языки бедные, им в них чего-то не хватает. Скажу о том, в чем убежден: литературный лезгинский язык таков, что при овладении им на должном уровне, на нем с успехом можно передавать очень тонкие мысли. На нашем языке, в хорошей форме, можно излагать даже проблемы современной философии.
Традиции продолжаются
Бывало, отец Меджид говорил: «Я, сыновья мои, еще не успев устойчиво стать на ноги, лишился сестры и единственного брата и остался один, как птенец с подбитыми крыльями. Я – человек, который безмерно любит своих родных и близких, но почему-то ими меня обделил Всевышний. И то благодарение Ему, что теперь я имею вас, шестерых сыновей и дочь».
Время неумолимо, из родных детей Меджида из Кака сегодня живут двое: профессор Омар Меджидович и профессор Ризван Меджидович. Но какая густая молодая поросль окружает их, только в родном селе сегодня до 15 домов Гусейновых, еще больше из них живут в городах. Род не только разросся, стал и интернациональным: Гусейновы породнились с аварцами, кумыками, лакцами, табасаранами, агулами… Омар Меджидович считает это естественным явлением: ведь дагестанцы, хотя и говорят на разных языках, — один народ. Теперь к нему перешло старшинство в этом замечательном роду. По примеру отца Меджида он достойно выполняет выпавшую ему роль. Да разве может это делать по-другому человек, в таких строках оценивающий свою жизнь:
Ни перед кем я голову не вешал,
Не трусил, не был никогда потешен.
Путей я в жизни легких не искал,
На путь неверный никого не звал.
Я двигал время, как умел, вперед,
Тем счастлив я, что жизнь в борьбе течет.
Он радуется тому, что молодые поколения Гусейновых уверенно идут по жизни и чтут завещание старого Меджида: держаться спаянно, всегда оказывать помощь и поддержку друг другу. Продолжается и другая родовая традиция: молодые поколения путь к самореализации и жизненному успеху видят через овладение знаниями, через науку. Как бы ни менялась жизнь, они не изменяют этому принципу, высокочтимому в нашем народе, чему примером может служить семья самого Омара Меджидовича. Вместе с супругой Айшат Зиядовной (учительницей, филологом) они воспитали троих сыновей и дочь. (Увы, неизбывно горе семьи: сын Осман, еще очень молодой, одаренный, будущий ученый юрист погиб при несчастном случае). Пока в их семье три кандидата наук: биологических, экономических, философских.
Профессор Гусейнов отметил свой юбилей – 75-летие, и продолжает работать. Недавно увидела свет его новая монография, научные статьи продолжают печататься в Махачкале и в Москве, он преподает на трех факультетах ДГУ. Под конец затянувшейся беседы мы еще раз вернулись к теме современной молодежи. Омар Меджидович сказал:
— Прогресс предоставил молодежи очень большие возможности. Может, теперь нерадивых молодых людей немногим больше, чем в советское время. Но надо признать, что сегодня молодежь более толковая, растут и учатся замечательные юноши и девушки. Хотелось бы, чтобы побольше было таких, кто, в случае чего, не даст стране упасть.
Иляс Гаджи